Андрей Костин - Июнь 1941-го. 10 дней из жизни И. В. Сталина
С. Кремлев упрекнул адмирала Кузнецова не только в том, что он «не поднялся» по окончании бесовского доклада Хрущева, но и в том, что он якобы, хотя и косвенно, но поддержал этого лжеца в том, что Сталин впал в «прострацию». Действительно, что может подумать вдумчивый читатель, узнав от С. Кремлева, что Кузнецов, хотя и не утверждает, но «…как-то обмолвился, что он-де увидел Сталина чуть ли не через неделю после начала войны». Однако уточнить, где это адмирал «обмолвился», он не пожелал, видимо, приберег для своего следующего «убойного» произведения. Историк, писатель и отличный знаток биографии И. В. Сталина В. М. Жухрай тоже пишет об отсутствии в Кремле Сталина в течение трех дней — 23, 24 и 25 июня 1941 года, но точно указывает источник, откуда он почерпнул эти сведения{41}. Правда, тут же Жухрай уточняет, что: «Нарком Военно-морского флота Кузнецов, который указан в записях дежурных секретарей как бывший на приеме Сталина 23 июня 1941 года, утверждает, что 22, 23 и 24 июня не мог найти Сталина и добиться встречи с ним»{42}. Разница в один день, вернее почему 22 июня, по воспоминаниям Кузнецова, трансформировалось в 25 июня в утверждении Жухрая, он не пояснил, похоже, в силу очевидности того факта, что 22 июня Сталин в Кремле был, а среди принятых им в этот день 17 человек некоторые заходили в кабинет дважды (Тимошенко, Жуков, Маленков, Вышинский), и даже трижды, в том числе адмирал Кузнецов (Берия, Микоян, Ворошилов, Кузнецов). Логика рассуждений Жухрая, вероятно, была следующей: Кузнецов утверждает, что в течение 3 дней не видел Сталина и называет 22–24 июня, из которых два дня (23 и 24) подтверждаются другими свидетелями, следовательно, в силу аберрации памяти он несколько «перепутал» дни и сдвинул событие на один день назад. Что ж, бывает! Еще не такие «проказы» «аберрирующей» памяти мы уже выше рассмотрели, хотя Кузнецов по жизни обладал буквально фотографической памятью. Однако простим эту ошибку начинающему стареть бывшему наркому ВМФ (книгу «Накануне» он закончил писать в 1966 году, будучи 62 лет от роду) и в дальнейшем, солидаризуясь с Жухраем, что он «не мог найти Сталина и добиться встречи с ним 23–25 июня 1941 года», — будем считать, что именно эти три дня Сталин отсутствовал в Кремле.
С. Кремлев бездоказательно утверждает, что Кузнецов «…как-то обмолвился, что он-де увидел Сталина чуть ли не через неделю после начала войны», то есть, надо полагать, где-то с 22 по 28 июня, поскольку 29 и 30 июня Сталин действительно отсутствовал в Кремле и эти дни в промежуток времени «чуть ли не через неделю» уже входить не могут. Получается целая неделя, а чтобы получалось «чуть ли», надо исключить хотя бы один день, скорее всего это 28 июня. Итак, по Кремлеву получается, что нарком нагло лжет, поскольку он в течение этих шести дней ежедневно, причем по нескольку раз на день, встречался со Сталиным в его кремлевском кабинете. Вот как выглядит временной расклад его посещений кремлевского кабинета Сталина в эту «чуть ли не неделю» согласно Журналу учета посетителей кремлевского кабинета Сталина:
— 22 июня трижды: 8.15–8.30; 9.40–10.20; 15.20–15.45;
— 23 июня дважды: 3.45–5.25; 23.55–00.50;
— 24 июня дважды: 16.20–17.05; 16.45–17.00{43};
— 25 июня трижды: 01.40–05.50; 20.30–21.40; 21.05–24.00{44};
— 26 июня дважды: 14.50–16.10; 22.00–22.20;
— 27 июня дважды: 21.30–23.30; 01.30–02.35 (уже на 28 июня).
Поскольку подлинность записей в Журнале регистрации посетителей кремлевского кабинета Сталина не вызывает никаких сомнений, то вышеприведенные выписки из Журнала как бы красноречиво «поддерживают» версию С. Кремлева — лгал, мол, отважный адмирал, втаптывая тем самым в грязь Сталина и косвенно поддерживая своего гонителя Хрущева. Таким образом, появились и сосуществуют две взаимоисключающие версии, объясняющие поведение вождя в первые дни, возникшие якобы благодаря свидетельству адмирала Н. Г. Кузнецова:
— В. М. Жухрая, что Сталин тяжело болел и не мог находиться в Кремле, пластом пролежав 23–25 июня с температурой за 40 °C, которая засвидетельствована врачом-отоларингологом (ЛОР) профессором Б. С. Преображенским;
— С. Кремлева, что адмирал однозначно лгал, что не мог добиться приема Сталиным в течение «чуть ли целой недели».
При этом Журнал как бы однозначно подтверждает версию С. Кремлева, одновременно опровергая версию В. М. Жухрая, поскольку вождь в течение всей недели, с 22 по 28 июня, включительно принимал в своем кремлевском кабинете посетителей, но и по первой и по второй версии получается, что адмирал лжет. Действительно, разница небольшая — отсутствовал ли Сталин в Кремле три дня или чуть ли не неделю, как это якобы (по С. Кремлеву) утверждает адмирал Кузнецов сам лично, по первой версии, или приписывает ему эту ложь С. Кремлев.
Загадка, да и только!
Глава 4
КАК ЭТО БЫЛО?
Как уже говорилось, практически все исследователи «загадочного» поведения Сталина в первые дни войны спотыкаются на главном вопросе: почему И. В. Сталин не выступил с обращением к народу 22 июня 1941 года? И всяк по-своему пытается объяснить этот феномен, о чем выше уже упоминалось (А. Мартиросян, О. Рубецкий). Приведем еще одно объяснение, которое выдвинул И. Пыхалов в своей книге «Великая оболганная война»:
«А как же быть с тем, что 22 июня по радио выступил не Сталин, а Молотов? Ну, во-первых, как мы видели из воспоминаний Димитрова, текст речи Молотова был плодом коллективного творчества собравшихся в сталинском кабинете членов Политбюро. Во-вторых, рассматривающие этот факт как непреложное доказательство сталинской растерянности совершают весьма распространенную ошибку, перенося нормы сегодняшней политической жизни на реалии предвоенного СССР. В самом деле, современный политик западного типа просто обязан мелькать на телеэкране, раздавая интервью и выступая с речами по поводу и без повода. Однако Сталину завоевывать симпатии «электората» было ни к чему. Поэтому, не будучи записным оратором вроде Троцкого и прочих безвременно ушедших из жизни «пламенных революционеров», выступал он крайне редко.
Так, за весь 1936 год Сталин выступил с одной-единственной публичной речью — «О проекте Конституции…», 25 ноября. В 1937 году Иосиф Виссарионович выступает трижды: два раза на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) и затем — 13 декабря перед московскими избирателями, в канун выборов в Верховный Совет. Однако в следующем, 1938 году вождь советского народа порадовал нас лишь одной речью, выступив в мае перед работниками высшего образования.
В 1939 году Сталин выступил на XVIII съезде партии с программной речью о работе Центрального комитета. И больше ни разу.
В 1940 году Сталин ни разу не выступал публично. Так же, как и в первой половине 1941-го, вплоть до 3 июля, когда прозвучало его обращение к советскому народу. (А как же быть с его выступлением перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 г., где И. В. Сталин произнес 40-минутную речь, которая, правда, никогда не публиковалась. — А.К.)
Поэтому, когда 22 июня по радио выступил Молотов, фактически являвшийся вторым лицом в государстве, это выглядело вполне естественным. Особенно если учесть, что свои речи Сталин готовил сам и в то утро перед ним стояла дилемма: или организовывать отпор немецкому вторжению, или все бросить и заняться составлением обращения к гражданам СССР. Выбор был очевиден. В результате в первые часы войны Сталин утвердил текст директивы № 2 военным советам приграничных округов и ВМФ о внезапном нападении Германии и боевых задачах войск, проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации военнообязанных и ряд других документов. А вот с речью выступил лишь 11 дней спустя»{45}.
Оригинально, конечно, но неубедительно. Действительно, Сталину не было нужды завоевывать симпатии своего народа. Но ведь речь идет о таком неординарном событии, когда все другие причины редких выступлений вождя не идут ни в какое сравнение с ним и народ ждал, что скажет Сталин в этот трудный час. И только смерть вождя или тяжелая болезнь могли стать причиной того, что с обращением к народу выступил не И. В. Сталин, а В. М. Молотов. Наконец, аргументацию И. Пыхалова опровергает сам факт обращения Сталина к народу 3 июля. Да, крайне редко выступал Сталин, но в 1941 году он еще раз выступил с трибуны мавзолея В. И. Ленина 7 ноября на знаменитом параде войск в честь 23-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции. Но все становится очевидным, если принять версию В. М. Жухрая — Сталин не мог выступить, поскольку был тяжело болен.
В. М. Жухрай приводит эпизод, имеющий важнейшее значение для объяснения последующего поведения вождя, в недавно вышедшей книге «Сталин», в специальном подразделе под заголовком «Болезнь Сталина»:
